Гарри Фельдман, Израиль, Нетания
Не забывается такое никогда
(о трагической судьбе еврейской общины местечка Романов)
На Правобережной Украине, недалеко от областного центра Житомира и называемого некогда «еврейской столицей» Бердичева, расположено бывшее когда-то достопримечательным еврейское местечко Романов (в советские годы – посёлок Дзержинск), имеющее многовековую историю. В 2011 году исполнилось 540 лет со дня первого письменного упоминания о нём.
До воссоединения Правобережной Украины с Россией (1795 год) в местечке проживали лишь единичные еврейские семьи: в 1784-м, например, их было лишь восемь. После воссоединения графы Ильинские, во владении которых находились и земли Романова, развивая мелкие мануфактуры и ремесленничество (в основном кожевенное производство), приглашали сюда евреев-ремесленников, и к 1795 году здесь жило уже 1155 евреев. После указа правительственного Сената от 3 октября 1817 года о присвоении Романову статуса местечка и учреждения в нём 19, а впоследствии – 24-х ярмарок в год, оно по торговому обороту стало занимать третье место в Волынском округе, в состав которого оно тогда входило. В 1914 году в местечке работало 121 торговое предприятие и 25 небольших промышленных объектов (кожзаводы, мельницы, лесопилки, кирпичные заводы), собственниками которых и тружениками на них были евреи.
Достопримечательностью Романова, его красой и гордостью были четыре дворца графов Ильинских, спланированный выдающимся западноевропейским специалистом парковой архитектуры Кайзером чудесный ландшафтный парк с множеством архитектурных и скульптурных шедевров из белого мрамора, изготовленных в Италии. В зверинце, в больших вольерах за двухметровой оградой в естественных условиях проживало множество разных диковинных зверей и птиц, привезённых со всех концов планеты.
В послевоенный период от дворцов и парка остались лишь одни воспоминания. Сохранились только искусственное озеро, приспособленная под больницу бывшая графская конюшня и ещё одно здание, использовавшееся в разное время под Дом культуры, Дом пионеров и школьников, спортивную школу. Теперь и эти здания уже снесены. На всю империю, а впоследствии и за пределами страны, славились хрустальные изделия Романовского стекольного завода, открытого в 1903 году и работавшего до развала Советского Союза.
Относительно высоким в то время был в Романове уровень образования и культуры жителей. Кроме церковно-приходских школ, здесь в 1811 году открывается иезуитское училище с пансионом, в 1817 году – польская гимназия, создаётся книгохранилище-библиотека. Граф Август (Юзеф) Ильинский открыл в Романове в 1806 году институт глухонемых – единственный в России, для работы в котором привлёк ряд знаменитых в то время профессоров, за что царь наградил его наивысшей в то время наградой – орденом Владимира I степени.
18 декабря 1881 года начало работать одноклассное народное училище. С этой даты ведёт отсчёт своего существования Дзержинская средняя школа (хотя средней она стала лишь в 1934 году). С 1 сентября 1911 года одноклассное училище было преобразовано в Романовское сельское двухклассное начальное училище.
Компактная еврейская община местечка имела свои культовые сооружения. Посреди Романова возвышалось внушительное здание хоральной синагоги. Второй этаж его был опоясан большим балконом, на который вела наружная деревянная лестница. Впечатляющим было и внутреннее убранство. Это здание стало украшением местечка, центром его религиозной и культурной жизни. В 30-е годы, в период борьбы за искоренение религии в сознании людей, это здание было уничтожено.
При синагоге имелась и религиозная школа – талмудтора. С 1842 года в этой школе обучал 85 мальчиков Т.В. Ротенберг.
Существовала и частная школа Аврум-Лейба Гехмана, в которой в то время обучалось 92 мальчика. Большое влияние в общине имели раввины, а также кагалы – органы самоуправления.
Во второй половине XVIII столетия на юго-восточной окраине местечка на живописной возвышенности недалеко от речки было заложено еврейское кладбище, существующее до сих пор.
За два века на нём были установлены сотни гранитных памятников, в том числе и настоящие произведения искусства. В период фашистской оккупации все они были уничтожены.
В царское время евреи испытывали всевозможные притеснения: для них ограничивалось место жительства (существовала определённая правительством черта еврейской оседлости), они даже не учитывались при переписи населения. Хотя евреи местечка и старались жить в дружбе и согласии со своими соседями – украинцами, поляками и жителями других национальностей, им не всегда удавалось избежать проявления антисемитизма.
Сфабрикованное же юдофобами гнусное «Житомирское деле» надолго лишило евреев сего края привычного уклада жизни, стало тяжелейшим испытанием для них. Поэтому считаю необходимым на этом факте остановиться и, хотя бы вкратце изложить его суть.
Кровавый навет – обвинение в ритуальном использовании крови христианских младенцев сопутствовал евреям на протяжении многих сотен лет их жизни в странах Европы.
Эта нелепая легенда, возникшая на христианском Востоке ещё в эпоху поздней античности, с поразительной лёгкостью завладела массовым религиозным сознанием на континенте и стала одним из доминантных факторов в формировании облика еврея в глазах христианского общества.
Особого размаха этот кровавый навет достиг в раздираемом межконфессиональными и социальными конфликтами Польско-Литовском королевстве 18-го столетия.
Одним из наиболее драматических процессов этого периода было инсценированное и проведённое влиятельным и непримиримым борцом за господствующий статус католической церкви в Польше епископом Киевским и Черниговским (позднее занявшим ещё более престижный пост епископа Краковского) Каэтаном Игнатием Солтыком Житомирское дело 1753 года.
В донесении Каэтано Солтыка Львовскому архиепископу об исполнении приговора по этому «делу», в частности, говорится:
«… все перечисленные шесть лиц поведены были сперва на рынок, где им обложили руки облитыми смолою деревянными щепами, затем обмотали до локтя паклею и зажгли таковую. В этом состоянии их провели за город, под виселицу, где сперва с каждого из них содрали по три полоски кожи, потом четвертовали живьём, отсекли головы и эти последние, а также отдельные четверти тела развешали на кольях».
С леденящими душу подробностями описывается в донесении и казнь очередной группы несчастных:
«На следующий день шесть вышеупомянутых (следовало бы написать «нижеупомянутых» Г.Ф.) евреев, приговорённых к четвертованию живьём, а именно: Дзидус из Паволочи, Берко из Ходорково, Давид-арендарь из Сокульчи, Мевша-арендарь из Котлярки, Давид-арендарь Ходорковский их Ходоркова (самый богатый из всех в этих местностях) выведены были под виселицу, причём трое из них, упорствующие, казнены были согласно приговору. Остальных, а именно: Давида-арендаря Ходорковского, Хаима и Мевшу из Котлярки, изъявивших желание принять святое крещение, приказано было просто обезглавить; но для вящего просвещения их святой верою исполнение приговора было им отсрочено до следующего дня, каковое исполнение и последовало...».
Считаю излишним дальнейшее цитирование, а также комментирование этого изуверского документа – наглядного убедительного свидетельства религиозного мракобесия, оказавшего самое гнетущее воздействие не только на еврейских современников края, но и на грядущие поколения во многих странах Европы.
Отголоски этого гнусного кровавого навета ещё долго всплывали и в Российской империи, вызывая вражду к евреям, их гонения, а иногда и погромы.
По этому поводу выдающийся сын украинского народа, крупнейший представитель мировой культуры и литературы Иван Франко писал:
«Антисемитизм сегодня – явление повсеместное… Евреев преследуют по-разному…, но систематически».
К сожалению, это явление в значительной мере проявляется и сейчас, особенно после попытки Израиля противостоять хамасовской банде и постоянным ракетным и миномётным обстрелам своей территории, а также периодически совершаемым шахидами террористическим актам, унесшим жизни сотен ни в чём неповинных людей.
Чтобы выжить в многолюдных провинциальных местечках с ограниченными возможностями заработка, в условиях жестокой конкуренции, необходимы были огромное трудолюбие, мастерство, сообразительность, расторопность и предприимчивость. Но этого евреям, как известно, не занимать.
Не обошла стороной еврейскую общину Романова и общественно-политическая жизнь.
В сентябре 1904 года в нём при активном участии еврейской молодёжи (Хаим Брудник, И. Бейзер, А. Крестенецкий, Л. Гехтман) состоялась первая политическая демонстрация. В январе 1906 года за распространение революционных листовок был исключён из гимназии и отдан под особый надзор полиции 16-летний брат романовского аптекаря М. Островский.
В 1919 году в Романове был создан ревком во главе с Бородкиным. В его боевую дружину входили и евреи: Рефул Рабочко, Ицько Портной, Мойше Лапкин, Арон Гильман.
В 1922 году в Романове на стеклозаводе уже активно действовала комсомольская организация, возглавляемая Раей Вайсберг. Её ядро составляли евреи: Мильгром Хуна (учитель), Вайсберг Лиза, Пекерман Шмуль, Ройтфарб Мейше, Ройтфарб Хаим, Вернер Герш, Каплер Сеня, Фельдман Лиза, Аксель Гавсин. 17 сентября того же года в комсомол были приняты Аксель, Блехер, Литвак, Зельцер.
После установления на Украине советской власти и разгрома петлюровцев, банды которых в 1922 году основательно поиздевалась над жителями Романова, евреям местечка жить стало гораздо привольнее, хотя и продолжал существовать антисемитизм на бытовом, а впоследствии и на государственном уровне, а в 1923 году были национализированы под советские учреждения дома наиболее состоятельных из них.
Значительное внимание уделялось созданию новых предприятий – артели «Лозоплёт» (в которой получили рабочие места 48 евреев), «Древогвоздь», «Красный кирпич», работой в каждой их которых были охвачены десятки евреев; подверглись укрупнению и слиянию в артели по 50-70 работников мелкие кустарные предприятия, в которых раньше трудилось по 3-4 человека. Десятки евреев проявляли своё мастерство на Романовском стекольном заводе. Созданная в период коллективизации еврейская промартель «Путь Ленина» славилась своим заводом огнеупорного кирпича, гончарным производством, успехами в земледелии и высоким уровнем прибыли.
В 1925-1926 учебном году в Романове была открыта еврейская школа. Первыми учителями в ней были приезжие: директор Сегалович, супруги Шахмейстеры, Риманы, Кернерманы и другие. Она сразу же стала центром просветительской и культурной жизни местечка. Тут часто устраивались костюмированные вечера, концерты. Застрельщиками многих начинаний, кроме учителей, были и старшеклассники, среди которых выделялась своей инициативностью Тайбл Гринфельд.
До сих пор с теплотой и нежностью вспоминают выпускники своих наставников-земляков: директора школы Анциса, учителя математики Сагаловского, биологии – Кагановскую, еврейского языка – Гершман и многих других. К сожалению, многие из этих прекрасных людей, как и почти все их выпускники, трагически погибли в годы Великой Отечественной войны. Еврейская община построила кирпичное здание школы-семилетки и частично финансировала её работу.
В рапорте третьей партконференции в 1932 году еврейская школа отмечалась как одна из лучших. В предвоенный период (до перевода на должность первого секретаря райкома комсомола) директором школы работал Яков Моисеевич Вакс, 1 сентября 1943 года погибший на фронте. Его сын Изяслав Яковлевич Вакс (псевдоним Романовский) ныне известный московский журналист, автор многих популярных песен («Нашей юности оркестр», «Деревенские вечера», «Жалейка» и других), посвятил своей школе замечательную лирическую песню «Берег детства».
Многие еврейские дети учились в украинских школах местечка, после чего выезжали на учёбу в города и становились впоследствии учителями, врачами, инженерами, юристами. Еврейское население местечка постоянно увеличивалось. Так в 1925 году у евреев Романова родилось 86 человек, умерло 24 человека. Местечко занимало площадь в 29 десятин земли, в нём было 367 домов, среди которых 10 каменных. 328 домов принадлежало еврейскому населению. В 1928 году в местечке проживало 4078 жителей, из них 3390, то есть свыше 83 процентов, составляли евреи, которые жили в мире и согласии со своими односельчанами – украинцами, русскими, поляками и представителями других национальностей.
В послевоенный период евреи в посёлке составляли лишь 0,6 процента. Остальных унёс огненный смерч Катастрофы. Сотни евреев местечка погибли на фронте. 100 из них занесены в «Книгу памяти Украины». Данные на ещё десятки персоналий, собранные в результате многолетнего кропотливого поиска, переданы для включения в дополнительный том. Вместе с тем их имена увековечены в изданной в Москве «Книге памяти воинов-евреев» (10 томов), а также в электронной книге памяти воинов-евреев.
В период немецко-фашистской оккупации еврейское население местечка было обречено на поголовное истребление, так как из-за значительной отдалённости посёлка от железной дороги и стремительного наступления вражеских войск не успело вовремя эвакуироваться. Ещё задолго до трагических событий в Бабьем Яру, с 25 августа 1941 года, началось массовое уничтожение еврейского населения посёлка. В трёх огромных ямах-рвах в парке, в трёх – в лесу за трассой недостроенной дороги Одесса – Ленинград, в одной – на западной околице посёлка и бывшем военном аэродроме за Романовкой зверски уничтожено свыше трёх тысяч евреев посёлка, в основном женщин, детей и стариков.
Проклятые душегубы не щадили никого. Чем могли провиниться перед ними шестимесячная Люся Литвак – дочь послевоенного председателя поселкового совета местечка Романа Литвака, её ровесница Броня Розенблюм, трёхмесячный Симха Шамис, двухмесячный Миша Гольдман, месячная Рая Аксень, восьмидневная Дора Пех? Очевидцы рассказывали, как озверевший полицай Ледник вырывал младенцев из рук их матерей, накалывал на штык, крутил их, истекающих кровью, перед собой и на глазах потерявших от ужаса рассудок матерей полуживых бросал в яму.
А за какие грехи выродки рода человеческого уничтожили моего дедушку – одноногого стекольщика Гершмана Бенциона и его дочь (мою тётю) Хайку, работавшую буфетчицей в школе – людей самых мирных профессий.
Криком смертельно раненной души звучат слова в книге воспоминаний нашей землячки Веры Горелик «Простите меня» с описанием рассказа очевидца о последних минутах жизни её любимого брата, 10-летнего Люсика: «В это утро, 25 октября 1941 года, сначала отдельной колонной отвели женщин-матерей, затем повели детей. Я шёл за Люсиком. Две девочки крепко уцепились за руки Люсика. Остановили детей метрах в четырёх от ямы. Полицаи подходили к детям с двух сторон ямы, прокалывали штыками животы и живых бросали в ров, то ли патронов жалея, то ли забавы ради. Крик, плач, ужасные стоны разносились по всему лесу. Подойдя ближе, Люсик повернулся ко мне и спросил: «Может, броситься в яму самим, чтобы не чувствовать боли?» В это время, увидев Люсика с девочками, полицай крикнул: «Брось сучек!», но Люсик рук девочек не выпустил, и это заняло у полицая чуть больше времени. Я воспользовался этим мгновением и бросился в яму. Встал у стенки рва сначала на колени, а потом выпрямился. Яма заполнилась. Её слегка припорошили землёй. Земля шевелилась от ещё живых детей. Когда стало темно, я выбрался».
Словно кадр из современного фильм ужасов воспринимается воспоминание очевидца, как во время скорбного марша колонны обречённых к месту расправы, полицай Степан выволок из неё девочку-подростка Басю, на глазах родных и односельчан изнасиловал её и, не дав даже подняться, хладнокровно застрелил.
Вряд ли во всём мире существуют слова, способные выразить всю глубину трагедии, пережитой жителем Романова Вольком Пекерманом: из 36 человек его родни в живых остался лишь он один. «В то утро, 25 августа 1941 года, – звучит из фонограммы его скорбный рассказ, – в четыре часа, когда люди ещё спали, разбудили нас идти на работу. Пригнали на площадь и начали выбирать мужчин помоложе. Выбрали комсомольцев, 52 человека, и моего сына тоже. Увели их навсегда».
А увели их рыть огромные ямы на «Песковке» слева от дороги на село Голубын. До позднего вечера продолжалась там кровавая бойня. Многие сотни евреев местечка были зверски уничтожены во время этой человеконенавистнической акции. Волько Пекерман тоже стоял, оцепенев от ужаса, на краю страшной, залитой кровью ямы, заполненной сотнями трупов и ещё кончающихся в страшных муках, в предсмертной агонии тяжелораненых стариков, женщин и детей, среди которых были десятки его родных и близких, в том числе и его любимая жена с шестимесячным ребёнком на руках. Его сердце и душу раздирали их предсмертные стоны и мольба о помощи. Стоял, распрощавшись уже не только со своей большой роднёй, но и с жизнью, молясь лишь о том, чтобы смерть его была мгновенной. Но в последний момент ему, как хорошему специалисту-портному, временно предоставили отсрочку. Когда же со временем он как специалист стал оккупантам не нужен, пришла его очередь снова стать на край ямы под пулю полицая. Но Пекермана об этом предупредили подпольщики. Они же показали ему путь в партизанский отряд».
Семь десятилетий прошло со времени той ужасной, человеконенавистнической, бессмысленной бойни, но и сегодня нельзя удержать рыданий, читая мольбу, рвущуюся из самого сердца одного из немногих оставшихся в живых представителей большой дружной семьи – Иллариона Малица: «Расскажите людям о семье Моисея Григорьевича Шульмановича, которого в народе нежно и ласково звали Путой, кузница которого стояла на дороге при въезде в местечко. Скажите людям, что у него была жена – восхитительная Рейзеле, с большими голубыми глазами и чёрными, как смоль, прядями волос, красотой и весёлым нравом которой восхищалась вся Романовская округа.
Скажите людям, что у них был порывистый и увлечённый футболом сынишка Береле, нежная, мечтательная дочурка Генечка и перед самой войной родившийся неописуемый ангелочек Минечка. Всю кухню вела строгая и ласковая бабушка (мать Рейзеле), о которой люди говорили, что её кулинарное искусство ни с чем не сравнимо.
Оповестите всех знакомых и незнакомых, что вся эта прекрасная семья, наравне со многими тысячами таких же прекрасных людей, была зверски расстреляна немецко-фашистскими извергами и их верными приспешниками-полицаями в августе-октябре 1941 года только за то, что они были евреями. Они нашли свой страшный конец в тех ужасных ямах, которые вечным немым укором подлым убийцам тянутся за памятниками, установленными благодаря вашей деятельности и вкладу вечно скорбящих родственников». (Из письма автору этого очерка).
Эти факты вопиющего человеконенавистничества в комментариях не нуждаются. Трагические события в нашем местечке недаром считаются предвестником Бабьего Яра. В акте от 27 мая 1945 года читаем: «Расстрелы производились со стороны местной полиции, руководителем которой был начальник полиции немец Мольц и его заместитель – пособник Ткачук Степан. Также активное участие принимал полицай Сягровский Владимир Степанович, который лично расстрелял 700 человек еврейского и украинского населения в парке Дзержинска и по сёлам».
Ещё большей жесткостью отличался полицай Геннадий Сухой, который так и не понёс ни малейшего наказания за свои кровавые злодеяния.
В архиве зафиксировано только по посёлку Дзержинск 1516 расстрелянных евреев и 1419 евреев, имена которых остались неизвестными. Но фактически число погибших значительно больше, так как уже в первые дни войны сюда прибыли как беженцы из окружающей местности, так и сотни родных и близких местных жителей, чтобы вместе эвакуироваться, или пережить здесь военное лихолетье.
Например, семья Баразов накануне оккупации пополнилась десятью своими родственниками из Барановки и Новограда-Волынского. Но дожить до освобождения и светлого дня Победы суждено было лишь отдельным членам еврейских семей, которых, рискуя собственной жизнью, укрывали семьи настоящих интернационалистов: Ивана Ильинского, Василия Кузьменко, Степана Бондарчука, Лидии Конончук, Василия Горбатюка, Нины Макарчук, Иосифа Дардалевича, Фёдора Луценко, Захара Лиманца, Евы Зинчук, Александры Савчук, Павла Филипповича, Анастасии Дзендзеливской, Марии Березы, Франца Жмуцкого и некоторых других.
Юзефа Левчук из села Врублёвка после гибели родных младенца Адели Шерман весь период оккупации скрывала её, выдавая за незаконнорожденного ребёнка своей дочери-подростка Марии. После войны Юзефа до самой смерти относилась к Аделе, как любящая бабушка, а Мария не чаяла в ней души не как приёмная, а как родная мать, хотя, как говорится, Б-г её и своими детьми не обидел. Не забывает о своих спасителях и Аделя, проживающая с детьми и внуками в Петах-Тикве в Израиле. По её ходатайству Марии Паренюк и её матери Юзефе Левчук (посмертно) присвоено звание Праведников мира. Это почётное звание присвоено и большинству спасителей наших соплеменников: Ивану и Марии Ильинским и их детям Андрею и Антонине, Лидии Конончук и её дочери Александре, Нине Макарчук, Филипповичу Павлу и Нине, Боцанюк Мокрине, Иосифу и Антонине Дардалевич и некоторым другим. Их имена увековечены на стене почёта мемориального комплекса «Яд ва-Шем». Кроме того, Павлу Филипповичу из Романова, Мефодию Мельничуку из Ясногорода, а также членам их семей присвоено звание «Праведник Украины». Низкий им всем поклон и огромная благодарность!
Уничтожение евреев сопровождалось массовыми грабежами их опустевших домов ближайшими соседями, ещё так недавно называвшими себя друзьями, а теперь вмиг превратившимися в махровых мародёров. Не упустили свой «шанс» и пособники фашистской нечисти – презренные полицаи. Да и «осиротевшие» дома недолго пустовали.
Ежегодно 25 августа, в годовщину начала массового уничтожения еврейского населения местечка, наши земляки, в каких бы частях света они ни были, собираются вместе, чтобы вспомнить уничтоженных родных, близких и просто односельчан, разделить с присутствующими боль тяжких утрат, не гаснущую вот уже более шести десятилетий, сделать всё для того, чтобы никогда не угасла память сердца, передающая эстафету грядущим поколениям.
О нашей трагедии можно писать много горестных воспоминаний, снимать кинофильмы. Многое освещено в моём очерке «Зловещий предвестник Бабьего Яра» – вступительном очерке «Книги скорби». В послевоенные годы оставшиеся в живых родственники погибших, по инициативе Хайкеля Каменецкого, Мотеля Духовичного, Зины Поташник, привели в порядок разгромленное национальное кладбище, обсадили его деревьями, подняли обломки могильных камней, построили домик-сторожку.
Впоследствии благодаря упорству и настойчивости Семёна Калики, Юрия Бараза, Семёна Вайнмана, Соломона Блейниса, Евы Рубинштейн на западной околице посёлка на месте гибели сотен наших земляков 25 августа 1982 года, в день очередной годовщины начала трагедии, в присутствии 160 человек, съехавшихся со всех концов страны, был открыт памятник-монумент. В 1986 году сюда были перевезены останки из двух братских могил в парке. Территорию захоронения обнесли металлической оградой, обсадили ёлочками и берёзками. В 1999 году – и живой изгородью.
В 1998 году установлен памятник на самом большом захоронении, в котором нашли своё последнее скорбное пристанище около 800 евреев-мужчин. В основание этого памятника замурованы списки всех погибших, чьи имена к тому времени были известны. Юрий Бараз, Семён Калика, Михаил Орепер, Туня Шамис, проживающие в последние годы в США, Геня Каменецкая, живущая ныне в Израиле, организовали сбор средств, за счёт которых мной были установлены обелиски на всех захоронениях и ограждены штакетным забором эти священные места. Сейчас на каждом из них вместо обелисков установлены памятники из чёрного полированного гранита. Все они, как и памятник жертвам Холокоста в посёлке Мирополь, занесены в книгу «Свод памятников истории и культуры Украины Житомирской области».
Белая изгородь, уходящая вдаль, обозначает границы рва, в котором покоятся жители местечка. Конца белой изгороди не видно. За изгородью виден памятник из чёрного гранита.
Памятник (изображённый на фотографии) установлен при содействии нашего земляка, тогдашнего депутата Верховной Рады Украины Виктора Иосифовича Развадовского. Он же посодействовал и изданию моей книги «Забвению не подлежит» о трагической судьбе нашего, некогда достопримечательного местечка. Она замурована в хрустальной шкатулке в основании памятника.
Кстати, отец Виктора Иосифовича, будучи 15-летним подростком, после очередной фашистской акции подобрал еврейского младенца Шейлыка Поташника, принёс домой и весь период оккупации вместе с родителями и семью своими братьями и сёстрами скрывал его от презренных полицаев, нежно ухаживая за ним, как за любимым младшим братиком. (К сожалению, в Яд ва-Шем из-за бюрократических проволочек, несмотря на представленные документы, не сочли нужным наряду с родителями присвоить звание «Праведник мира» и их сыну Иосифу).
Списки погибших на фронте занесены в «Книгу памяти Украины» (3-й том, Житомирская область) и в её дополнительный том. В «Книгу скорби» занесены тысячи персоналий жертв Холокоста, поданы они и для занесения на интернет — сайт «Яд-ва-Шем»а.
Материалы о трагических событиях некогда славного еврейского местечка переданы мною в музей «Яд ва-Шем» в Израиле, а также в музеи Холокоста в Нью-Йорке и Вашингтоне. Они помещены и в моей книге «Забвению не подлежит» (Житомир, «Полисся», 2000), воспоминаниях наших земляков Клары Вайсман-Мирчевской, Михаила Ройтбурга, Михаила Розенберга, опубликованных в различных журналах, сборниках и альманахах, увековечены в нескольких лентах известного кинорежиссёра Стивена Спилберга. Этим же событиям посвящена и книга нашей землячки Веры Горелик «Простите меня», и публикации в Канаде нашей землячки Малки Блейнис-Пещаницкой, 10-летней девочкой пережившей все ужасы фашистской оккупации.
Леденят душу, не оставляют никого равнодушным и страницы изданной в 2006 году в России книги воспоминаний «Чтобы помнили» нашего земляка Якова Ивановича Рудюка (Янкеля Абрамовича Герца), а также его публикации «Скитания» в сборнике из серии «Анатомия Холокоста» «Последние свидетели» (Москва, 2002 год) и альманахе «Радуга сердец», выпуск № 2, июль 2003 года, город Междуреченск).
Все эти материалы переданы мной в «Яд ва-Шем» для создания на его интернет-сайте рассказа о трагедии еврейской общины Романова.
Член семьи наших земляков Ильи и Туни Шамис, проживающих в Чикаго, Михаил Берман-Цикиновский посвятил трагическим событиям Холокоста поэму «Гитлер и Моцарт», в которой показал, как в недрах одного народа, почти в одном городе, были порождены такие человеческие качества, как гений добра, красоты и света, так и исчадие зла, дьявольского человеконенавистничества, беспросветной мглы. Петербургский композитор Тимур Коган по мотивам этой поэмы написал ораторию «Венский Кадиш», премьера которой с большим успехом прошла в северной столице. Она вызвала огромный интерес и у жителей Чикаго на грандиозном концерте под названием «Торжество жизни», основная идея которого – подчеркнуть то, что, несмотря на стремление полностью уничтожить наш народ, евреи живут и процветают.
В фойе была развёрнута выставка детских стихов и рисунков. На концерте выступали и дети – внуки и правнуки погибших земляков. Они играли на скрипке, фортепьяно, декламировали стихи, а также представили на выставку свои рисунки. Приурочено к этому событию также издание книги о Холокосте со списками фамилий погибших евреев-земляков. Американская пресса восторженно отозвалась об этом знаменательном событии в культурной жизни Чикаго, о славной семье наших земляков Шамис, которая в полном составе – родители, дети, внуки и правнуки – приняла активное участие в подготовке и проведении «Торжества жизни» о нашем древнем еврейском местечке. Много скорбных слов сказано и о его трагедии, а также увековечении светлой памяти тысяч детей, женщин, стариков, зверски уничтоженных прихвостнями бесноватого фюрера лишь за то, что они были евреями.
В послевоенный период, уже проживая в США, Туня Шамис собрала десятки бесценных экспонатов по истории нашего некогда достопримечательного местечка и передала их отдельной экспозицией в историко-краеведческий музей города Чикаго.
Фрагменты из трагической истории еврейской общины Романова, рассказы о судьбах отдельных семей, о прожитом и пережитом, о праведниках и антисемитах, о невинных жертвах «дела врачей» мастерски воспроизведены и в моноспектакле «Простите меня» по одноимённой книге Веры Горелик её невесткой Тамарой Горелик – артисткой Московского академического центрального детского театра, театра имени Моссовета, творческого коллектива «Ренессанс» и Москонцерта.
Этот моноспектакль с огромным успехом прошёл не только на театральных подмостках Москвы, но и на гастролях в Берлине, не оставив никого из зрителей равнодушным. В прошлом году он был поставлен и в Израиле на праздновании 90-летнего юбилея Веры Яковлевны Горелик
На начало 2000 года в местечке оставалась единственная еврейская семья, 17 евреев, входящих в состав смешанных семей, или евреев-одиночек, и шесть еврейских детей дошкольного и школьного возраста. В 2001 году из него репатриировалась в Израиль моя, последняя в посёлке еврейская семья. В бывшем еврейском местечке от евреев остались только могилы и памятники, за которыми заботливо ухаживает оставшийся единственным коренным евреем местечка пенсионер Игорь Поташник.
Кстати, портрет матери Игоря, Зины Поташник, сбежавшей с младенцем на руках с места кровавой бойни и ставшей народным мстителем в партизанском отряде, уже многие годы висит в вестибюле Житомирского областного архива, ибо она является образцом стойкости и мужества в борьбе за выживание.
Подобная участь постигла и евреев соседнего местечка Мирополь. Из оставшихся там в оккупации 960 человек в живых осталась лишь двенадцатилетняя Людмила Цимринг, чудом выбравшаяся из расстрельной ямы, и выжившая всем смертям назло. Приводимые ниже её показания на судебном процессе над полицаями в городе Дзержинске нельзя читать без содрогания.
До начала Великой Отечественной войны я со своими родителями проживала в местечке Мирополь Дзержинского района Житомирской области. Мой отец Давид работал главным бухгалтером на Миропольской бумажной фабрике. Мама, Полина Абрамовна, была домохозяйкой. Старшая сестра Анна, 1921 года рождения, в 1941 году, перед началом Великой Отечественной войны, окончила Житомирский пединститут. Сестра Мария как раз окончила 10 классов Миропольской средней школы. Ещё у меня была сестра Фаня, которая родилась в 1936 году. В первый же день Великой Отечественной войны фашисты бомбили Мирополь. Осколком авиационной бомбы, которая разорвалась недалеко от нашего дома, я была ранена в ногу. В Миропольской больнице мне оказали медицинскую помощь. Из рассказов беженцев, которые проходили через Мирополь, мы узнавали, какие города нашей страны уже захватили фашисты. Мой отец был непризывного возраста, и поэтому, когда началась война, его в ряды Красной Армии не призвали. Примерно в конце июня 1941 года к нам в Мирополь из городка Полонное Хмельницкой области пришли родственники и сказали, что надо уходить, так как близко немцы. Тогда наш отец принял решение: всей семьёй уходить на восток, в глубь нашей страны. По дороге на Чуднов Житомирской области мы встречали большие толпы беженцев.
Через день или два после того, как мы пришли в Чуднов, нас ожидало большое несчастье – фашисты заняли его, и отец решил возвратиться со всей семьёй в Мирополь. Примерно через два дня после нашего возвращения в Мирополь пришли фашисты. Это произошло в начале июля 1941 года. С первого дня оккупации Мирополя фашисты создали там свой карательный орган: миропольскую полицию, в которую пошли служить некоторые жители нашего местечка. Никого из миропольских полицейских я по фамилии не знала и не знаю. И если бы пришлось кого-нибудь из них увидеть – и не узнала бы. Ведь столько лет прошло, да и была я тогда подростком. Общалась я, в основном, со своими сверстниками и фамилии взрослых не знала.
Все миропольские полицейские имели на вооружении винтовки, Одеты они были в гражданскую одежду, на левой руке носили повязки жёлто-голубого цвета. Сколько точно служило полицейских в миропольской полиции – не знаю. Здание её находилось в миропольском парке. Полицейские патрулировали, охраняли автомобильный мост через речку Случ.
В первые дни немецко-фашистской оккупации всех граждан еврейской национальности, проживавших в Мирополе, полицейские заставили переехать жить поближе к центру местечка. Было создано что-то наподобие еврейского гетто. Ежедневно полицейские выгоняли его обитателей – женщин, мужчин и детей постарше на различные работы: на ремонт дорог, на ремонт зданий, которые разваливались от разрывов бомб.
Моего отца и ещё некоторых мужчин полицейские водили в парк копать ямы. Каждый раз, возвращаясь оттуда, отец говорил, что там происходит что-то страшное, затевается что-то недоброе по отношению к нам, евреям. Я и ещё несколько женщин-евреек работали в больнице: мыли полы, собирали грязное бельё раненых немецких солдат, которое стирала моя мама. Немецкий врач, увидев, что у меня на правой ноге большая гнойная рана, которая не заживала после осколочного ранения в июне 1941 года, сделал мне перевязку, а в отношении осколка, который был в моей ноге, сказал, что осколок вынимать не будет, так как скоро мне всё равно капут. Я вначале не придавала его словам никакого значения, но вскоре они подтвердились.
Осенью 1941 года (точного месяца я не могу вспомнить из-за давности времени, но, как мне помнится, было ещё тепло) вечером в субботу к нам пришли два или три незнакомых немца и потребовали у мамы возвратить им бельё. Мама ответила им, что намочила его, и оно будет готово только завтра, так как пока мокрое, но они не согласились ждать, и мама отдала им мокрое бельё. Вечером того же дня мы обратили внимание на то, что в местечке появилось много вооружённых винтовками полицейских. Всю ночь мы были в напряжённом состоянии. До утра никто не сомкнул глаз. А в воскресенье рано утром, когда на улице уже стало рассветать, к нам в дом зашли три или четыре полицейских, их фамилий я не знаю, но нам было видно, что они пьяные. В наш адрес раздалась нецензурная брань. Один из пришедших приказал взять имеющуюся у нас в готовности смену белья, так как нас должны были якобы увозить в другой город.
Моя сестричка Фаня спросила у мамы: «Мама, куда мы идём?». Мама ей ответила: «В лес». Тогда Фаня сказала: «Мама, возьми мою куклу». Полицейские привели нас на центральную площадь, где уже было много евреев – детей, женщин, мужчин, стариков. Многие плакали, особенно громко – дети.
Наш отец, обращаясь ко мне и моим сёстрам, сказал: «Если сможете, то спаситесь любым путём».
На площади собралось более ста человек евреев. Вокруг стояли толпы людей, которых со всех сторон окружили полицейские. Я, отец, мама и мои сёстры оказались в середине колонны, которую повели по дороге в миропольский парк. Сколько полицейских конвоировало нас, я не знаю, так как мне всех не было видно, я была маленькая.
Полицейские проконвоировали нас на поляну, которая находилась примерно в километре от здания полиции. На огромной поляне была выкопана большая яма. Полицейские остановили евреев в 10-15 метрах от этой ямы, заставили всех раздеться до нижнего белья. Одежду бросали на одно место, а драгоценности, у кого они были – на другое. После этого 8 или 10 полицейских отделили от основной группы 8-10 человек детей, женщин, мужчин и подвели к краю ямы, повернули их лицом к ней (яме), отошли от них на 4-5 метров, подняли винтовки, прицелились в стоявших на краю ямы людей и произвели в них прицельные выстрелы. После выстрелов все эти люди, стоявшие на краю ямы, упали в неё. Затем 1 или 2 полицейских из числа тех, которые охраняли нас (сколько их было, я не знаю), опять отделили от основной группы 8-10 человек, привели и поставили на краю ямы, лицом к ней, а стоявшие в 4-5 метрах от ямы 8 или 10 полицейских снова произвели страшные выстрелы, после которых люди упали в яму.
За тем, как происходил расстрел, я всё время не наблюдала, так как боялась, что меня тоже расстреляют, пряталась за спины взрослых.
Спустя примерно два часа с начала расстрела я увидела, как в очередной партии были расстреляны моя мама, отец, сестричка Фаня; помню, как мама и папа оказались на краю ямы в ожидании своей очереди, держали Фаню за руки, а она громко кричала, пытаясь вырваться. Видя всё это, я тоже громко плакала.
На поляне люди бились в истерике, творилось что-то страшное. Это продолжалось примерно в течение трёх часов. Я оказалась в последней партии людей, ждущих расстрела. Меня вместе с остальными поставили на краю ямы, некоторые из находившихся в яме людей были ещё живы и просили: «Добей, добей!». Эти слова доносились оттуда, казалось, бесконечно.
Прозвучали выстрелы, и я упала в яму. Поздно вечером пришла в сознание. Было больно, но я видела перед собой небо. Мне хотелось верить, что я жива и невредима. Деревья были такие же, как на земле, а я думала, что нахожусь уже на том свете. Обратила внимание, что лежу на телах убитых и тогда лишь вспомнила, как кошмарный сон, о том, что произошло рано утром. Как пьяные полицейские, фамилии которых не знаю, расстреляли мою маму, отца, сестричку Фаню, мою подругу Гень Иду, Гень Таню – её маму, отца Геня Давида, их племянницу Риту, семью Литовчик Гени, состоявшую из семи человек, семью Фридман их четырёх человек, семью Зак из четырёх человек, Вайсберг Геню и Иду, семью Малиновкер из пяти человек, семью Лоборштык Иосифа из 15-ти человек, семью Шлееров из семи человек, семью Заславских из восьми человек, семью Боксер, семью Кузьминского Иосифа из пяти человек и других, фамилии которых не помню за давностью времени. (В названных фамилиях возможны неточности, так как произношение прерывалось плачем свидетельницы – примечание автора).
Подо мной и рядом со мной ещё стонали люди. Эти стоны и человеческие тела я до сих пор слышу и вижу в кошмарных снах.
Вылезая из ямы, я слышала, что где-то рядом разговаривают между собой полицейские. В том месте, где я лежала, яма была доверху наполнена трупами. Осторожно выбралась оттуда, и, стараясь быть незамеченной полицейскими, отползла на край поляны. Затем по парку я побежала в село Колодяжное Дзержинского района. Зашла в дом к знакомой моей матери, Екатерине Аркадьевне, фамилии её не помню. Рассказала ей о том, что сегодня произошло в миропольском парке. Она смыла с меня кровь, накормила, одела и сказала, чтобы я называла себя уже украинкой и старалась не попадаться на глаза полицейским, потому что именно они узнавали евреев. От неё я ушла в лес. Три дня находилась там, голодная и холодная. Питалась тем, что считала съедобным и поэтому заболела. На исходе последнего дня моего пребывания в лесу я зашла в дом лесника возле села Колодяжное. Женщина, которая находилась в доме (имя и фамилию её не помню), напоила меня молоком, выслушала рассказ о моём горе. Она плакала вместе со мной.
Думаю, что эти горестные, не укладывающиеся в человеческом сознании, воспоминания в комментариях не нуждаются.
Но это ещё не все тяжёлые испытания, выпавшие на долю 12-летней девчоночки.
Из её показаний и материалов дела известно, что все эти ужасы, весь кошмар, эту страшную трагедию ей пришлось пережить ещё раз, о чём повествуется в газетном репортаже А. Кавуна «Народом прокляты» о суде над предателями Родины (газета «Радянська Житомирщина» за 20 января 1987 года).
Однако и на этот раз она выжила. Скиталась по снова грозящей на каждом шагу ужасной смертью своей, и в то же время чужой земле до самого её освобождения советской армией.
Родная советская власть заменила подростку с таким ужасным детством семью, вырастила, дала образование, обеспечила достойную жизнь.
Но пережитое так и осталось незаживающей раной, вечным укором фашизму, подлому предательству, величественным гимном многим порядочным людям, помогавшим несчастной еврейской девочке выжить в период военного лихолетья и в послевоенные годы.
Такое не забывается, такое не должно забыться никогда. Память об этих скорбных, непревзойдённого трагизма событиях должна передаваться из поколения в поколение, – должна быть вечной.
Это будет самым величественным памятником всем без вины погибшим.
Ныне Людмила Давидовна Блехман (Цимринг) проживает в израильском городе Ришон ле-Ционе.
Рассказ о пережитом этой еврейской девочкой Вы можете услышать и во время экскурсии в Яд ва-Шем.
Зверски уничтожены все евреи и в других сёлах района
Трагическая судьба еврейской общины моего родного местечка Романов и района – не исключение. Такая же участь постигла наших соплеменников и в тысячах других населённых пунктов, в которых ступал кованый сапог нацистов. Менялись лишь методы зверского уничтожения нации. В одном месте обречённых сжигали заживо или отправляли в крематории лагерей смерти, в другом – расстреливали или умерщвляли в душегубках, в третьих морили голодом и жаждой, после чего топили в колодцах. А дочку моих знакомых из Житомира двенадцатилетнюю Светочку Ройтфарб, застрявшую во время школьных каникул у дедушки и бабушки в селе, двое полицаев подняли за ноги и на глазах обезумевших от ужаса родных и множества сельчан разорвали пополам.
Разве об этом можно вспоминать без содроганий?!!!
Трагедия еврейской общины моего родного местечка, в котором из более чем трёх тысяч не успевших эвакуироваться наших соплеменников, в живых благодаря подвигу праведников, осталось лишь десяток взрослых и столько же детей, ставит его в один ряд со многими полностью уничтоженными, сожжёнными дотла и стёртыми с лица земли селениями Европы.
Поэтому не удивительно, что этот прискорбный факт не обойдён вниманием в исполняющейся на многих официальных церемониях и встречах песне известного в Израиле и за его пределами поэта, композитора и замечательного певца, лауреата многих, в том числе и международных конкурсов, Давида Блюма «Герои гетто и концлагерей».
* * *
О трагедии еврейского местечка Романов рассказано в книге Гарри Фельдмана «Забвению не подлежит» (Житомир, 2000), книгах Иосифа Рейтмана и Гарри Фельдмана «Во имя исторической правды!» (Израиль, 2010) и «В грозном зареве войны» (Израиль, 2011), на интернет-сайте Яд ва-Шема (на английском языке), и на ряде интернет-сайтов на русском языке, а также в многочисленных ссылках на книгу «Забвению не подлежит» в многотомном энциклопедическом издании Феликса Канделя «Книга времён и событий», в ряде Книг Скорби (Житомирская область), а также в итоговом сборнике Международной конференции «Евреи в Украине: история и современность» (Житомир, 2009).
Считаю, что изложенные в этом печальном повествовании факты должны стать достоянием широкого круга читателей и общественности не только нынешнего, но и грядущих поколений, чтобы кровавые злодеяния фашизма не канули в Лету, чтобы трагедия, пережитая моими соплеменниками, взывала, словно Бухенвальдский набат, ко всем людям планеты:
Не забудем! Не простим!
Хочется надеяться, что среди читателей найдутся неравнодушные и состоятельные люди, которые помогут переиздать эту горестную, полную трагизма повесть массовым тиражом на русском и английском языках, а также на иврите.
Это стало бы для них самым большим богоугодным делом.
Контактные данные автора и редактора можно узнать в редакции газеты «Киев еврейский».