Владимир Бердичевский, Сан-Франциско
Я быстро шёл вниз по иерусалимской улице, обгоняя прохожих, почти бежал. Сегодня последний день митинга в защиту Шалита, должен выступать его отец, Ноэм Шалит. На подступах к резиденции премьера Ольмерта полиция проверяла прохожих. Я смело шёл вперёд, с моей еврейской внешностью чувствовал себя в Израиле исключительно комфортно, заговаривал с полицейскими, смело обращался к прохожим, узнавая о нужном мне объекте, без тени смущения просил у солдат телефон, чтобы позвонить родственникам. Однажды, позвонив, я отошёл к автобусной остановке.Через минуту ко мне подбежал солдатик, у которого я одолжил телефон и, протянув мне трубку, сказал: “Вам звонят”. Это мой зять уточнял место, где меня можно найти.
И на этот раз меня не проверяли, но мне стало не по себе, когда пожилой полицейский в кипе пронзительно на меня посмотрел взглядом, не сулящим ничего хорошего.
Когда я появился на митинге, уже выступали ораторы, один за другим. Я подошёл к отцу Шалита, стал рядом с ним, тихо и незаметно его потрогал за плечо. Ноэм – невысокий, худощавый, какой-то свой, сразу вызывающий тёплое чувство. Его речь заключала митинг. После этого все присутствующие, как один, запели Ха Тикву – гимн Израиля. Я заплакал, закрыв лицо руками. Сквозь слёзы слышал, как две совсем молодые девушки гладили меня по плечам, затем принесли кофе с булочкой. Когда я, наконец успокоился, одна из них спросила: ”Наверное, у Вас внук в армии?” Я кивнул. Она меня обняла и поцеловала в голову, совсем молодая девушка, лет 17.
Я приехал в Израиль по путёвке “Миссия Солидарности”. Показали всю страну.
И вот знаменитые Голанские высоты и их столица- город Кацрин. Фабрика серебряных изделий, много русских работников. Я осматривал магазин, что-то выбирал, хотя ни моя жена, ни дочь украшениями не интересуются. На одной из дверей заметил крупную надпись на русском: “Мазаль увраха”, ниже –на английском и на иврите. Я знал, что это значит.Это –международное приветствие ювелиров. Внезапно дверь открылась и вышел невысокий человек средних лет в шикарной посеребряной кипе, но довольно скромно одетый.Я, от нечего делать, спросил его на английском: How are you?
Oн внимательно посмотрел на меня, спросил, откуда я приехал и что меня интересует. Я ему рассказал, что мы через час едем в Тель Авив. Мужчина сказал, что у него есть там ещё один ювелирный магазин и дал мне свою визитку. Я прочитал – владелец ювелирных магазинов — Галь Фридлендер. Я замер.
После Хрустальной ночи у евреев Германии не оставалось сомнений относительно их судьбы. Нужно бежать, и как можно скорее, жизнь — в опасности. Группа берлинских евреев обратилась к Сталину с просьбой разрешить приехать в создаваемую в СССР Еврейскую автономную область. Сталин отказал, боялся влияния “евреев-капиталистов” на правильных советских евреев.
Но одной семье каким-то чудом удалось прорваться в Биробиджан. Мальчик из этой семьи, Гюнтер Фридлендер учился в третьем классе еврейской школы, который вела моя мама — ей было 19 лет. Не лишним сказать, что обучение шло на идиш.
Однажды, в середине урока встал мальчик и обратился к моей маме:
— Хаверте Сандлер, я не могу учиться, я голодный, ещё ничего не ел,- и заплакал. Класс замер. Голодным был не только он. Моя мама не знала, что делать и молчала. Внезапно поднялся Гюнтер:
— Что ты плачешь, ты не должен плакать, ты знаешь, что с нами было в Германии? Нас били, в нас плевали, разбили наш магазин, мы боялись выйти на улицу. Тебя здесь никто не трогает, учись!
Плач прекратился и урок продолжился.
Моя мама знала родителей Гюнтера. Отец имел ювелирный магазин в Берлине, убежал из Германии нищим. Хотя знающие люди говорят, что евреи-ювелиры всегда имеют нечто, что позволяет им восстановить своё дело.
Семья Гюнтера не осталась у “еврейского очага”. Они перешли по льду Амур в районе китайской деревни Сахалян, напротив Благовещенска-на-Амуре, и осели в Харбине. Открыли ювелирный магазин. Гюнтер учился в русской гимназии. Но жизнь снова нанесла тяжёлый удар по этой семье. К власти пришёл Мао-дзе-Дун. Пришлось бежать из Китая в США, затем в Израиль.
Видя моё замешательство, мистер Фридлендер спросил на английском:
-Что с Вами?
-Мне Ваша фамилия знакома, где Вы родились?
-Я родился в Тель Авиве, но мой дед говорил по-русски.
— Где он освоил русский язык?
-Его семья бежала из Германии в Россию в какой-то маленький городок, где говорили на идиш. Оттуда они убежали в Китай.
-Как зовут Вашего деда?
-Он уже умер. Его настоящее имя Гидали, но в Германии его звали Гюнтер, в Америке — Гленн, в Израиле коротко — Галь.
Название Биробиджан мистер Фридлендер не вспомнил, когда я рассказал ему эпизод, происшедший в классе моей мамы почти 75 лет назад, он заинтересовался, сказал, что посмотрит документы, но уверенности в том, что у мамы учился его дед, не высказал. Простился со мной тепло, приглашал посетить его магазин в Тель-Авиве. Сказал, что скоро будет в Сан-Франциско по бизнесу и записал номер моего домашнего телефона.
Пока не звонил.
Вышла книга Владимира Бердичевского «Трижды еврей Советского Союза», о жизни автора в Биробиджане, Одессе и Сан-Франциско. Для желающих приобрести книгу адрес vova1937@sbcglobal.net
