ЗЕЙГЕЛЬШИФЕР МАРКС ВЛАДИМИРОВИЧ 1926 г. р.
МОРСКАЯ ФАМИЛИЯ ЕВРЕЯ ПО ИМЕНИ МАРКС
– Вас удивляет моя фамилия? Хотите знать, как она переводится?
– С какого языка?
– Я знаю?.. С немецкого, с идиша… Зейгельшифер – это боцман парусного судна!
– Вот как! Ну, и это Вас как-то касается?
– Самым прямым образом! Я ведь в прошлом моряк Тихоокеанского флота! – и 85-летний Маркс Владимирович с гордостью разложил передо мной веером около десятка пожелтевших фотографий.
С каждой приветливо и горделиво поглядывал стройный аккуратный морячок то в «бескозырке», то уже в «мичманке», а на чёрной ленточке «бескозырки» красовалась надпись «Краснознамённый ТОФ».
– Вы что – дальневосточник?
Он покачал головой.
– Значит, из Одессы?
– Таки нет! Как раз из Бердичева! – в тон мне подыграл, озорно улыбаясь, мой собеседник.
– Вы меня разыгрываете?
– Вовсе нет! Хотите послушать?
– Я вся – внимание!
– Мне было 15 лет, я только что закончил 8 классов, а сестра накануне получила «Аттестат зрелости», когда под утро фашисты сбросили бомбы на наш областной
центр Житомир, без объявления войны. В первую же неделю был мобилизован мой отец, а вместе с ним, добившись разрешения в военкомате, ушла на фронт и старшая сестра Татьяна. Мы и оглянуться не успели, как немцы оккупировали наш городок.
Гетто? Какое гетто?! Расстреливали огромными партиями всех, кто не успел выехать из города. А я успел сбежать в Одессу, нагнав по дороге какую-то отступающую, потрёпанную нашу часть. Там, в Одессе, кантовался в порту, помогал, чем мог, докерам и матросам, крутился у них под ногами, пока они не взяли меня с собой на тральщик, когда после тягчайшей обороны сдали и Одессу…
– А Ваша мама, родственники в Бердичеве?
– О чём Вы спрашиваете?!.. Все до единого (у бабушки было девятеро детей, и у каждого
семья!), до единого расстреляны… Слава Б-гу, отец с сестрой с фронта вернулись!..
А я с июля 43-го уже на действительной службе в кадрах Рабоче-Крестьянского Военно-Морского Флота в должности краснофлотца,– он протягивает мне потёртую книжечку. – Потом направили на учёбу в Военно-морское училище на остров Русский (можно сказать, во Владивосток). Поначалу готовился плавать на подводной лодке радио-гидроакустиком, по специальности. Но война не кончалась, и командование собирало добровольцев: кто на фронт?! Вот я и шагнул одним из первых. Правда, нас было полторы тыщи в эшелоне – морячков Тихоокеанского флота, выгрузившихся где-то около Киева. Там – с полуэкипажем – перешёл в распоряжение Краснознамённой Днепровской флотилии. Оттуда я прошёл путь по всему Западноевропейскому бассейну рек: Березина, Пина, Буг и на Вислу…
Вот здесь-то в январе 1945-го, в самые январские морозы, мы, отныне морские пехотинцы,
брали штурмом Варшаву, — он подвигает ко мне наградной листок с портретом И.В. Сталина, и, помолчав, тихо добавляет, – а после освобождали Освенцим…
Я вздрогнула:
– Можете рассказать?..
– Разве ж Вам откажешь? Куда деваться…
«Утром 27 января 1945 года мы стояли у крепости «Прага» (по-польски «Новый двур») напротив Варшавы. А в 120 километрах от польской столицы находился мало кому известный тогда посёлок Аусшвиц – по-польски Освенцим. На всех дорожных указателях было написано по – немецки – «Ausschwitz».
В то время мы, краснофлотцы, воевали в составе сухопутных войск: стояла зима, грянули январские морозы, и реки застыли подо льдом. Вот и наша Днепровская флотилия, только что возрождённая после тяжёлых боёв, пополненная молодняком, стала на колёса и готовилась к штурму Варшавы. Началась Висло-Одерская операция 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов – зачин мощного зимнего наступления Красной Армии от Балтики до Карпат. И уже не казалась фантастикой перспектива ворваться в пределы фашистской Гермнии и участвовать в штурме змеиного логова – Берлина! Подумать только – дух захватывает! Штурм Берлина!..
Но пока что наш «пикапчик» влетал в высокие резные ворота с выкованными, известными теперь всему миру своим цинизмом словами: «Arbeit macht frei!» — «Работа делает свободным!» И сердце моё с горечью откликнулось: да, мне вот, во всяком случае, приходится освобождать эту деревушку, о которой что-то недоброе поговаривали…
И вот мы на плацу перед первым бараком, рядом с которым странное сооружение, как оказалось позднее, печь. За нею – бассейн. И так с немецкой дотошностью чередовалось до горизонта – барак, печь, бассейн; барак, печь, бассейн… А через весь лагерь тянулась бесконечная гора пепла из человеческих тел… Гора высотой в полутора-двухэтажный дом!.. Сейчас вы этого не увидите: бывший ров, превращённый в гору, сровняли с землёй.
А тогда, говорят, этот пепел продавали хозяйственным немцам для удобрения их ухоженных полей и нив...»
Выскочившие чуть ли не на ходу бойцы с ружьями наперевес, готовые к бою, застыли:
гробовая, могильная тишина встретила их. Ни одного фашиста, ни одного надзирателя на огромной территории! Сбежали, не успев скрыть следы страшных своих дел.
Только жуткий смрад да едкий дым из печей… А из широко распахнутых дверей бараков с
нарами в три и четыре уровня свешивались вперемешку – мёртвые с живыми – жёлтые, высохшие, безволосые не головы, но черепушки человеческие… Один барак, другой, третий… А вон там совсем маленькие, как шарики, головёнки…
Придя в себя, бойцы бросились к детскому бараку и в первую очередь стали выносить из него одного за другим невесомых полуживых детей-старичков, бережно укладывая их в машины.
А по огромному плацу вдоль горы из человеческого пепла бежал молоденький русоволосый морячок в распахнутом бушлате и на всех ему известных языках кричал, обращаясь к бесконечным, как пчелиные соты, нарам:
– Есть среди вас евреи?! Есть среди вас живые евреи?..
– Сиз до цвишн ойх лебедике идн?
– Gibt es hier lebendige Yuden?..
– Чи е тут живи евреи?
А с многоуровневых нар с трудом просовывались костлявые кочерёжки рук, и трясущиеся пальцы – все, как один!– указывали на мрачную, бесконечную, серо-чёрную гору пепла…
Многое пришлось увидеть за годы войны вчерашнему бердичевскому школьнику, в 15 лет оглушённому известием о войне, но ставшему впоследствии бравым моряком и морским пехотинцем, из тех, что наводили ужас на оккупантов… Многое пришлось увидеть и пережить, но такое… Вы когда-нибудь держали в руках белое, как молоко, мыло из человеческих костей?.. Помните бассейны у каждого барака? Там отмывали ошмётки палёного мяса с недогоревших трупов, там снимали целиком нежную кожу с трупов молоденьких женщин, чтоб изготовить из них украшения, модные сумочки, перчатки и пояса для немецких «фройляйн». А роскошные абажуры над уютными столами «добропорядочных бюргеров»?.. Это из кожи тех, кого не сжигали, а только убивали
током или газом в так называемых «банях»… Волосы женские в тюках тоже горой возвышались, как овечья шерсть или хлопок на складах Узбекистана…
– Этого и хотел бы – да не забуду, не в силах просто…
– Маркс Владимирович, а вот это фото, где Вы с перебинтованной грудью? Где это Вас ранило?
– Да ранений-то было немало! Но когда лежишь в полевом госпитале, документов при выписке о ранении не дают. Вроде как несерьёзное оно. А вот это, посерьёзнее, случилось всё у той же крепости «Прага», с которой я свой рассказ и начал. Как раз перед штурмом Варшавы мы и поползли, чтоб проверить возможность форсировать Вислу по льду. Я лотом, значит, проверяю… И вдруг мы с товарищем – бульк! – и в ледяной воде оказались. Автоматами стали цепляться за обледенелые края. Тут нас немчура и засекла! Ракеты взмыли вверх, да не те, что быстро гаснут… У них и другие были, по полчаса горели!.. Вот и шарахнули по нас раз и другой… Досталось по полной: и в грудь, и в шею… Спасибо дружкам боевым — вытащили, спасли…
– Как же это Вас, моряка, угораздило в прорубь-то попасть?
– Какая прорубь? Это рабочие Варшавского кожзавода для своих заготовок воду подогревали и в Вислу спускали! Вот мы в такой «Гольфстримчик» и попали…
Награды? Да, конечно, есть и орден Славы, и орден Отечественной войны 1-й степени, и медали «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина», это всё не считая послевоенных, юбилейных…
– А Победу где встретили?
– Где же ещё? В Берлине, конечно! У Рейхстага, который взяли ещё 3-го мая…
Наша флотилия участвовала в штурме на Шпрее. Мы на бронекатерах курсировали по реке – туда везли боезапасы, назад – вывозили раненых. Вот так и прослужил до демобилизации в Фюрстенберге, до 1946 года…
Как написал наш командующий Краснознамённой Днепровской флотилией вице-адмирал В.В.Григорьев в заголовке своей книги, – «И корабли штурмовали Берлин»!
… После войны долечивался он в Омске, жил некоторое время во Львове. Но молодому человеку, едва перешагнувшему 20-летний рубеж, так хотелось учиться! И он поступил в Киевский институт лёгкой промышленности, чтобы овладеть профессией художника-модельера по изделиям из кожи. Здесь встретил свою любовь на всю жизнь, до сегодняшнего дня — Галочку. Вместе учились, вместе стали технологами, вместе выпускали в свет не продукцию, а предметы искусства!
Маркс Владимирович дважды был представлен своими изделиями на ВДНХ (Выставка Достижений Народного Хозяйства). Проработал в этой области более 50 лет.
И сейчас в Киевском Музее прикладного искусства есть его работы. Он первым в СССР стал выпускать кожаные перчатки: до него они ввозились из-за рубежа. Первым спроектировал сапоги-«чулки». Его чудо-сапожки надевала знаменитая дрессировщица Ирина Бугримова. В его сапожках выходила на сцену София Ротару и другие артисты.
С 1974 года он жил в Крыму, в Симферополе, где продолжал заниматься любимым делом.
А через 20 лет репатриировался в Израиль. Здесь пришли в восторг от его таланта, умений, навыков, но, к сожалению, дальше этого дело не пошло…
Зато здесь его спасли от преждевременной смерти врачи-кардиологи и хирурги (4 операции на открытом сердце!!!) Медсестра в Ашдоде, читая его «историю болезни», воскликнула: «Неужели Вы через всё это прошли?!!»
Прошёл и продолжает идти по жизни (дай Б-г до 120!) удивительный человек, истинный герой нашего времени – ветеран Второй Мировой войны Маркс Владимирович Зейгельшифер.
Автор: Любовь Знаковская - член Союза писателей Израиля. Руководитель литобъединения «Волны Кинерета» (Тверия), главный редактор альманаха «Тивериада». Автор 9 книг стихов и прозы. увидевших свет в Крыму, Москве, Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе. Родом из украинского полесского городка Олевска на Житомирщине, где закончила школу. Училась в Крымском пединституте на историко-филологическом факультете. Преподавала русскую словесность, историю и мировую художественную культуру. Репатриировалась из Симферополя в 1997 году. Живёт в Тверии.
