Добрый день, Элеонора!
Прочитав статью моей замечательной коллеги Виктории Мартыновой в одном из свежих номеров газеты «Новости недели» (Израиль), я немедленно обратился к ней с просьбой (поскольку статья уже опубликована), переслать мне набор и фото. Убежден как историк, поиск следует вести не только в Израиле, но и в других странах.
Шансы найти доказательства пребывания в гетто Муси ничтожны, равны нулю, но «пока человек жив, ничто не поздно», и надо действовать. Кто, если не мы?.. Одним из моих первых шагов стало обращение к бывшему узнику Жмеринского гетто, жителю Ашдода, однако он был слишком мал, да и к тому же не являлся уроженцем города, а спасшимся с матерью из зоны немецкой оккупации, затем - отсылка материала Леониду Трахтенбергу (Винница), в музей истории Холокоста в Винницкой области.
Может быть, эту публикацию прочтет Семен Авербух, ваш постоянный читатель и автор, бывший житель довоенной Жмеринки?..
Рассчитываю на Вашу профессиональную солидарность и неравнодушие.
Григорий Рейхман,
историк, журналист (Израиль)
Виктория Мартынова
Газета «Новости недели»,16 июня 2011г., с.22, Израиль
В архивах не значится…
В числе тем, которые продолжают по-особому интересовать читателей, остается тема назначения пособий из Германии. Любое сообщение в прессе по этой проблеме вызывает взволнованные отклики. И понятно, что особенно болезненно воспринимают любые новости, касающиеся компенсаций, те люди, которым было когда-то отказано в получении этих компенсаций и которые считают себя в связи с этим несправедливо обиженными. За плечами многих из них долгие мытарства – хождения по адвокатским конторам, обращения в различные общественные организации, в прессу. Обращаются нередко они и в нашу газету — в надежде на то, что уж кто-то, а мы сумеем добиться справедливости.
… Когда началась Великая Отечественная война, Мусе Безродной было всего два года. Жила она вместе с родителями в Жмеринке — тогда ее звали Миной Рухлин. Отец ушел на фронт, а мама с малышкой остались в родном городке. Вскоре их вместе со всеми евреями отправили на жительство в гетто. Понятно, что от военных лет в памяти девочки не осталось ничего. Муся была слишком мала. Не помнит она, кто из соседей жил рядом с ними, на какой улице они проживали сами, как выглядел их дом… Единственное, что осталось в ее памяти, так это то, что самой закадычной подругой детства, включая и годы, проведенные в гетто, была Мося Гойфина. Впрочем, с подругой этой давным-давно разошлись их жизненные пути.
Ни фотографий, свидетельствующих о пребывании в гетто, ни справок – ничего у нее не осталось. Мама – Хая Мойделевна Рухлина давно умерла все в той же Жмеринке, и еще до того, как ее единственная дочь собралась с семьей репатриироваться. Так оборвались все ниточки. Но — не надежда на получение немецкой компенсации.
«Здравствуйте, уважаемая редакция. Решила обратиться к вам за помощью. Я - одна из пострадавших в годы войны, вот уже много лет добиваюсь получения пособия из Германии и не могу добиться. Хотя я находилась с мамой в Жмеринском гетто с 1941 по 1944 годы. Потом жила, училась, работала в Жмеринке. Там прошла моя юность. В 1996 году мы переехали в Израиль. Я узнала, что здесь те люди, которые были в гетто, могут получать помощь из Германии. Я обратилась к адвокатам, но они меня „кинули“, взяв деньги. Я решила больше с ними не связываться, потому что у меня нет на них денег. Мы с мужем живем вдвоем на пособие по старости. Муж — больной человек, пережил инфаркт и инсульт, да и я человек далеко не здоровый...»
В длинном письме, присланном Мусей в редакцию, подробно описывается, с кем из адвокатов она все-таки пообщалась, обнаружив их фамилии в газетных публикациях, как звонила и ходила в представительство Claims Conference в Тель-Авиве. Но сколько не обивала пороги – все напрасно. В конце-концов, у нее сложилось ощущение, что ей попадаются жестокосердные люди, которые не понимают состояния тех, кто обращается за оформлением немецкой ренты.
«Раньше, — пишет она с горечью, — люди помогали друг другу чем могли, а сейчас стали злые, никому не сочувствуют...»
Получив это письмо, редакция обратилась, естественно, к главной организации, ответственной за оформление в нашей стране компенсаций германского правительства – израильскому филиалу Claims Conference. И вот какой ответ мы получили на этой неделе.
«Просьба г-жи Безродной поступила в офис Клеймс Конференс в конце декабря 2008 г. В феврале 2009 г. ей было отправлено письмо, подтверждающее получение дела и начало его рассмотрения. Просьба г-жи Безродной была тщательно рассмотрена, о чем свидетельствуют не менее 20 телефонных бесед, которые провели представители организации с г-жой Безродной и которые были зафиксированы нашей системой. Возможно, были и другие телефонные беседы, кроме указанных, которые не были зафиксированы.
Прежде всего, следует отметить, что Клеймс Конференс считает своим долгом защищать интересы людей, переживших Холокост, и помогать им всеми возможными законными способами — при выполнении условий, установленных правительством Германии.
Важно подчеркнуть, что для того, чтобы утвердить заявление обратившегося к нам претендента, организация Клеймс Конференс обязана убедиться, что обратившийся соответствует тем критериям компенсационного фонда, которые установлены правительством Германии, финансирующим данный фонд.
Соответственно, выплаты компенсаций производятся только тем обратившимся, которые подвергались преследованиям, признанным правительством Германии как преследования, дающими право на компенсацию. Обратившийся с заявлением подробно описывает преследования, которым он подвергался, и должен предоставить определенные доказательства, подтверждающие его описание. Например, человек, бежавший с Украины на Урал и фигурирующий в списках Красного Креста, считается предоставившим доказательства; или же, человек, который был в гетто Жмеринки и фигурирует в списках жителей этого гетто, составленных румынскими властями (правившими на этой территории Украины во время войны), так же считается предоставившим доказательства.
В большинстве гетто власти составляли списки их жителей. Что касается гетто Жмеринки, то существуют лишь неполные списки, в которых не фигурируют ни сама заявительница, ни члены ее семьи. Чтобы все-таки попытаться помочь г-же Безродной подтвердить ее право на получение компенсации, работники Клеймс Конференс произвели многочисленные проверки в архивах Яд Ва-шем, в музее Холокоста в Вашингтоне, в банке данных Jewishgen, в списках Спилберга, а также в различных архивах Украины — в соответствии с местами проживания и работы, указанными заявительницей.
К нашему огромному сожалению, не удалось обнаружить ни одного документа, подтверждающего декларацию заявительницы. Ее имя не фигурирует в записях и не было обнаружено ни одного дополнительного свидетельства, подтверждающего историю ее преследований.
Важно подчеркнуть, что все вышеуказанные проверки коллектив сотрудников Клеймс Конференс выполнял очень тщательно и самоотверженно, затратив, чтобы помочь этой женщине, много времени. Эти работы были сделаны для нее бесплатно. К нашему большому сожалению, не было обнаружено ничего, что могло бы подтвердить версию заявительницы.
В ответ на обращение одной из работниц, попросившей дать дополнительные сведения о родителях, семье и т.д. – с тем, чтобы попытаться продвинуть поиски, заявительница резко ответила этой сотруднице, что у той имеются все документы, позволяющие положительно ответить на ее заявление, и она (сотрудница) по неизвестным причинам отказывается передать их самой заявительнице или ее адвокатам. Разумеется, ничего подобного не было.
Поскольку никаких документов больше не поступало, в январе 2010 года из Германии пришел отрицательный ответ.
В случае, если будут обнаружены какие бы то ни было документы, подтверждающие просьбу, можно будет обжаловать любое решение и утвердить выплату, если таковая будет утверждена министерством финансов Германии.
С наилучшими пожеланиями,
пресс-служба Клеймс Конференс»
Получив данный ответ, я позвонила Мусе Безродной.
— Большое вам спасибо за то, что откликнулись, — сказала мне она. — Я благодарна вам хотя бы за сочувствие к моей истории.
— Вы описываете тревожащие душу картины ваших взаимоотношений с адвокатами и сотрудниками Claims Conference. Но они действуют в соответствии с правилами и инструкциями, и не могут исходить из одних эмоций там, где требуются доказательства. Как получилось, что у вас нет никаких доказательств того, что вы были в гетто: свидетельских показаний соседей, знавших маму или вас, хотя бы каких-нибудь справок, фотографий?
— Я была слишком маленькой, когда шла война. У меня сохранилась очень старая карточка, где я снята с мамой в гетто, но подписи, что это именно гетто — нет. До отъезда в Израиль нам и в голову не приходило собирать какие-то бумаги. А сейчас время прошло, мы уже пятнадцать лет в Израиле, и я не знаю, как найти связь с людьми, которые могут помнить меня или маму…
Решившись помочь этой женщине, мы предпринимаем еще одну попытку. Ныне благодаря новейшим средствам связи происходят чудеса, а через интернет совершаются даже революции. Поэтому мы обращаемся ко всем выходцам из Жмеринки, кто может помнить Хаю Мойделевну Рухлину и ее дочь Мину (Мусю) — малолетнюю девочку в годы войны. Если у вас есть хотя бы какие-то свидетельства в отношении этой семьи, или семьи Моси Гойфиной предоставьте их нам!
Муся с подругой
Послевоенные фото Муси в школе
Маленькая Муся с мамой, а рядом на коленях подруга Таня Одесская с сыном Игорем
Муся с внуком Женей