Семья Израилевич. Запорожье. Артёма,85.
Борис Артемов
Моя бабушка Этель вышла замуж в январе 1928 года, а уже в декабре родилась дочь Ольга. В еврейских семьях не принято тянуть с рождением детей, к тому же бабушке было уже 28. Так случилось, ведь она после гражданской войны осталась старшей в многодетной семье, и надо было поднимать братьев и сестёр.
Детство мамы прошло в годы, когда, окончательно и бесповоротно свернув НЭП, пролетарское государство, не считаясь с жертвами, приступило к строительству социалистической индустрии. Братья и сёстры бабушки строили Днепрогэс, Запорожсталь, алюминиевый комбинат, работали на «Коммунаре» и Моторостроительном заводе, служили в армии.
Абрам Колоднер, командир пулемётного отделения
90 Уральского стрелкового полка. 1934г.
Не обошли их стороной и репрессии конца тридцатых. Они становились жертвами доносов и несправедливых обвинений.
А обвинять было в чем: были бойцами ЧОН в гражданскую, создавали в городе первые комсомольские ячейки и пионерские организации, редактировали «Червоне Запоріжжя» и «Пролетар Дніпробуду», учились вместе с «врагами народа» в Промакадемии, работали рядом с ними на индустриальных гигантах первых пятилеток. А потому приезжали за ними неразговорчивые военные с краповыми петлицами и уводили с собой. Вот только дети этого не должны были замечать. Ведь сам товарищ Сталин обещал им счастливое детство. И Этель купила в 1937 с рук старое пианино, чтобы дочь училась играть. Ну, какой еврейский ребёнок не умеет играть на музыкальных инструментах?
В мае 1941 моя мама Ольга Израилевич закончила пятый класс восьмой средней школы города Запорожье. Все было как обычно: уже пятая общая классная фотография, грамота за отличную учебу и грамота за успехи из музыкальной школы.
Когда по радио объявили о начале войны Оля твердо знала, что через несколько дней наши красноармейцы захватят фашистский Берлин и возьмут в плен бесноватого фюрера, посмевшего нарушить наши границы. Ведь когда прошлым летом они с мамой гостили в Минске у тёти Сони и сестричек Инны и Беллы, то муж Сони, Макс говорил, что врага будем бить малой кровью и на чужой территории. А Максу можно верить: он в Красной армии ещё с 1918 года. Кавалеристом был у Буденного, пограничником. А теперь комиссар мотострелкового полка. И ведь сколько раз уже враги пытались нас захватить врасплох: и японцы и белофинны. И всем сталинские соколы показали – нечего своим свиным рылом лезть в наш советский огород.
26 июня Оля подписала подружке открытку с пожеланием решать серьёзные школьные проблемы. Ведь дело школьников – хорошо учиться. На это надеется мудрый продолжатель дела Ленина товарищ Сталин. А война?.. Советский народ может быть уверен: покой родной страны по приказу Вождя, надёжно охраняет легендарный нарком Клим Ворошилов. Ведь он обещал Иосифу Виссарионовичу: « На всякое нападение и удар мы будем отвечать тройными ударами всей мощи нашей доблестной Красной Армии»! Разве же знала она, что уже четыре дня немецкие «юнкерсы» утюжат Минск, а Макс, чудом втиснув жену и дочек на горящем вокзале в теплушку уходящего товарняка, с остатками полка отступает к переправам на восточном берегу Березины.
Десятки тысяч запорожцев, родившихся с 1905 по 1918 год включительно, ушли на фронт уже в июне. Украинцы, русские, евреи, болгары, греки. Но этого было уже недостаточно. Фронт как мясорубка перемалывал тысячи жизней и стремительно откатывался на восток к Приднепровью. Разгром кадровых советских армий под Уманью открыл немцам дорогу на Днепропетровск и Запорожье. Для защиты запорожского направления из жителей города формируется 274 стрелковая дивизия под командованием полковника Неменцалова. Вчерашние рабочие, плохо подготовленные и недостаточно вооруженные, ободряемые призывами и решениями партсобраний, становились на пути опытных солдат вермахта уже второй год воюющих в Европе. Готовясь к защите области, жители работали на сооружении оборонительных укреплений. Сотни тысяч женщин, молодежи, стариков рыли противотанковые рвы, окопы, траншеи, строили блиндажи для наблюдательных пунктов от с. Лепетиха до границ с Днепропетровской областью. Мужчины непризывного возраста шли в народное ополчение. К концу июля в Запорожской области насчитывалось до двухсот тысяч ополченцев и 3649 бойцов истребительных батальонов.
В середине августа немецкие войска подошли к Запорожью. Противостояли им три батальона НКВД, зенитчики 16 полка и ополченцы, занявшие позиции у мостов на Хортице и на правом берегу перед Днепрогэсом.
Ещё в начале июля Израилевич Хаим-Бер Довидович, 1896 года рождения, еврей, бухгалтер аптечного управления, беспартийный, среди 15700 не подлежавших призыву мужчин Сталинского района Запорожья, записался в народное ополчение. На плановую систематическую военную учёбу ополченцев времени уже не было. Изучение винтовки, техники рукопашного и штыкового боя, и уже в середине августа вооруженный винтовкой Мосина образца 1891/30 года с примкнутым штыком, десятком обойм патронов и противотанковой бутылкой боец Израилевич в составе роты народного ополчения занял позицию на Правом берегу Днепра в районе Константиновского моста ( мост Стрелецкого). Как оказалось - на самом острие удара наступающих немецких войск. Ему было кого защищать: в крашенном известью кирпичном домике из двух комнат на ул.Артёма его ждали жена и дочь.
Вторая половина августа 1941 года в Запорожье это время самопожертвования многих, так и оставшихся неизвестными защитников города. Зенитчиков. Ополченцев. Бойцов НКВД. И в тоже время это те дни, когда многие местные партийные и государственные работники поддались панике, а военные, и среди командования Южного фронта и среди представителей Генштаба и Ставки, проявили граничащую с преступлением некомпетентность и пренебрежение к человеческой жизни.
…Уже в июле началась эвакуация заводов днепровского промышленного узла. А 27 августа, под бомбами «юнкерсов» и минометным обстрелом с захваченной немцами Хортицы, от железнодорожной ветки у моторостроительного завода отходил последний эшелон с оборудованием цехов, специалистами и членами их семей. Среди них был инженер механического цеха Абрам Колоднер с беременной женой Феней ( дочь Лариса родилась 9 сентября в ночь прибытия эшелона в Омск), его брат, слесарь Исаак Колоднер и сестра Этя с дочкой Олей.
Из дома Этя взяла швейную машинку, любимую Олину куклу и томики собраний сочинений великих русских поэтов Пушкина и Лермонтова. С ними они и вернутся в 1946г. в Запорожье. Разве что — добавился жестяной цилиндрический короб из под американского яичного порошка, в котором бабушка ещё в 70-е хранила крупу. И жили они снова в том же крашенном известью домике из двух комнат на ул.Артёма. Вот только пианино, как и другая довоенная мебель, стояли теперь у соседей. Почему? В запорожском архиве сохранились поразительные документы: обращения жителей в Городскую Управу времён оккупации. Люди просят разрешения «занять жильё сбежавших жидов и комиссаров» и пользоваться их имуществом. После возвращения Этель не стала требовать имущество назад – разве можно лишать людей тяги к прекрасному. Возможно, это плохо настроенное пианино, накрытое кружевными салфетками, или комод, на который можно было выставлять фарфоровых слоников, были тем, чего недоставало соседям для полного счастья.
… В первых числах октября 1941г. Красная Армия оставила Запорожье. Отходили с боями и остатки рот народного ополчения. Кто-то, правда, бросал оружие, снимал форму и возвращался в город. У деда такой возможности не было – снимать форму он считал постыдным, да и не особо верил в лояльность немцев к евреям. Кроме того – и не к кому уже было возвращаться.
Судьба была добра к нему и его семье. Многим другим еврейским семья Запорожья и Днепропетровска повезло меньше. Тысячи запорожцев евреев лежат в братских могилах в районе бывшего совхоза им.Сталина. Брат Фени Колоднер погиб в ополчении, защищая Днепропетровск, а его жена и дети, не успевшие эвакуироваться, были расстреляны вместе с другими евреями Днепропетровска в районе Ботанического сада.
…Вскоре деда тяжело ранило, а после госпиталя его коммисовали. Он добрался до Омска через год, запыленный, почерневший, в изорванной завшивленной одежде и высохший от голода.
Он почти ничего не рассказывал о той войне, которую видел в 41, вот только в ответ на мой щенячий патриотический восторг по поводу романа Бориса Васильева «В списках не значился» заметил, равнодушно отодвигая в сторону внимательно прочитанные журналы «Юность»: « Хорошая книжка, идеологически выдержанная»!
К концу 70-х домики на Артёма снесли и бабушку с дедом переселили в новую панельную девятиэтажку Хортицкого района, на улицу Гудыменко. Как раз в те места, где ополченец Израилевич впервые увидел настоящее лицо войны, которое он не мог забыть до конца дней и о котором не хотел вспоминать.
Этот материал с фото и архивными документами: Ополченец с Артёма,85. (3) (5,82Mb)
